Перепечатываю рассказ с http://www.penza-veteran.ru/examples/index1.php?ELEMENT_ID=347
Семкин Евгений Алексеевич. Рядовой, водитель БТР В/ч пп 39676, 191-й отдельный мотострелковый полк (г. Газни)
04.01.1961 – 07.03.1980
Заблудившиеся письма
«Здравствуйте, мои незабываемые родные: мама, папа, сестра Люда и братик Юра! С огромным солдатским приветом ваш Евгений. В первых строках своего небольшого письма хочу сообщить, что я жив, здоров и вам всем этого желаю. Пишу из Афганистана, так как изменилось место службы. Прошу обо мне не беспокоиться, у меня все нормально, здесь уже жарко. О себе писать не буду, самое главное, вам уже написал... Мне хочется побольше узнать о вас, как вы там? Напишите обо всем, я буду очень рад. Ведь я от вас уже целый месяц не получал писем», – так писал домой Евгений Семкин, недоумевая, почему из дома не приходят ответы на его послания.
А родные тоже недоумевали. «Конечно, мы старались на каждое письмо ответить всей семьей, – с горечью вспоминала мама солдата Мария Васильевна. – Но почему к нему не доходили наши письма – до сих пор не понимаю. Наверное, он расстраивался, пытаясь понять, почему мы ему не пишем? Когда Женя служил в Венгрии, мы от него каждую неделю получали письмо. И в Афганистан писали, не дожидаясь весточек от него, чтобы ему там не было так трудно. Но, оказалось, напрасно, от нас он так ни одного письма и не получил. И мне очень скорбно до сих пор!»
Что значит весточка из дома для солдата, поймет только тот, кто служил, а уж для того, кто слышал свист пуль, строчки, написанные до боли знакомым почерком, и вовсе были бесценным эликсиром для поднятия духа и преодоления страха перед опасностью.
...Рядовой, водитель БТР Евгений Семкин попал в Афганистан в числе первых, в конце декабря 1979 года. 191-й отдельный мотострелковый полк, сформированный на базе двух полков из советской группы войск в Венгрии, в октябре был выведен в Союз, пополнен боевой техникой и в ноябре переброшен в Узбекистан, чтобы через месяц войти в Афганистан. В конце января – начале февраля мотострелки вступили в первые стычки и перестрелки с мелкими группами мятежников, а вскоре начали сопровождать автоколонны с народно-хозяйственными грузами для Афганистана и ограниченного контингента войск. Как правило, рота выделялась на сопровождение «нитки» из 60 – 80 «колес». БТРы шли в голове и хвосте колонны, а также через каждые пять – семь грузовиков.
Что поразило Женю: юг – а зима. Ну, прямо как у них в Воскресеновке! В январе здесь были такие снегопады, что сугробы намели под самый бампер «Урала»! Сами афганцы удивлялись: подобной зимы они и не припомнят! Правда, сам снег был рыхлым и активно таял с первыми лучами солнца. Бурные мутные потоки ручьев в разных неожиданных местах пересекали трассу, размывая дорожное полотно. А еще Жене было чудно видеть, как афганцы ходят по снегу в одних калошах на босу ногу, в простых накидках на плечах. От одной этой картины озноб по коже пробегал, а бородатым аборигенам хоть бы хны, как и шустрым пацанятам, прозванным бачатами. А с какой внешней легкостью и неутомимостью карабкались афганцы по горам и скалам. Терпеливо стыли в засадах в ожидании лакомой добычи – автокараванов со всяким добром, которое тут же растаскивалось по кишлакам.
Но зимой 1980 года советские солдаты еще только начинали вникать в особенности жизни и быта народа, вечно воюющего между собой или с внешними врагами. Многим шурави даже после первых обстрелов и первых раненых все еще не верилось в то, что это надолго и всерьез.
Первое время Семкина больше беспокоил сам процесс езды по непривычной горной дороге, что причудливо тянулась сквозь просверленные скалы, вилась серпантином по склонам гор. Однажды колонна, преодолев очередной перевал, пошла вниз, к мерцающим вдали огонькам небольшого городка. Окрепший к вечеру морозец схватил лужи, отражавшие покрасневшее небо, и трасса покрылась хрусткой корочкой льда.
Евгений облегченно выдохнул, чуть расслабив мышцы рук, вцепившихся в тугую «баранку»: кажись, самое главное позади... И в этот момент увидел в триплекс, как шедший впереди колонны БТР, хорошо заметный на изгибе трассы, резко тормознул, дернулся и врезался в скалу. Колонна остановилась. К месту аварии подбежали водители и солдаты с ближайших машин. Вскоре по радиосвязи передали: получили различные ранения трое, у механика-водителя сломаны ребра. К поврежденному «бронику» подошел другой транспортер, взял его на буксир и потащил за собой. Следом двинулась и вся колонна. Командир экипажа то и дело покрикивал на Евгения: «Эй, гляди в оба! Держи дистанцию и тормози аккуратнее! Усек?!»

...Потом были проводки других колонн, гулкий грохот башенного КПВТ, обстреливавшего горы, дробный звон душманских пуль о броню... Пугаться было некогда: Семкин слушал команды сержанта, то останавливал БТР, то резко бросал вперед и маневрировал, уходя из-под обстрела. Это уже потом, когда засыпал в палатке, снова и снова видел багровое пламя и слышал этот звонкий, царапающий душу стук.
А еще вспоминал дом, родных и думал: ну почему же нет писем?! Сердце сжималось от обиды и недоумения. Порой хотелось сесть и написать обо всем, что увидел и пережил за эти дни. И Евгений действительно поднимался, садился на раскладушку и, подложив чей-то планшет, начинал писать очередное послание домой: «Здравствуйте, мои дорогие! Мама, не могу поверить, что вы мне не пишете! Когда я был в Венгрии, вы мне писали, наверное, каждый день. Неужели сейчас до вас не доходят мои письма? Я ведь в Афганистане от вас ни одного не получил! Как мне хочется прочесть ваше долгожданное письмо и узнать, как вы там, какие новости?! Мама, я убедительно прошу: за меня не беспокойтесь, у меня все хорошо. Мама, как хочется увидеть вас, взять в руки баян и спеть свою любимую песню «Там, вдали, за рекой!» Это было его последнее письмо.
...Утром 3 марта их рота снова повела колонну от Хайратона к перевалу Саланг. Советские «КамАЗы» с прицепами, в которых, торец к торцу, лежали наливные цистерны, афганские «наливники» – серебристые цистерны на красных нарядных «Татрах».
Полсотни «колес», доверху залитых соляркой, бензином и керосином, – хорошая добыча для «духов» и долгожданный бесценный груз для жителей Кабула. И когда сдвинулись горы, раздались твердые пулеметные очереди, частый автоматный стрекот, ахнули минометы, словно ударили плашмя по горам невидимым кровельным железом. Остановились машины, водители, упав на скаты, из-под колес пускали ввысь трескучие бледные трассы. Впереди, перегородив дорогу, горел «наливник», колыхаясь, желтыми космами проливая вытекавшее на дорогу жидкое пламя. На стоявшем впереди колонны головном БТРе башня с дырчатым кожухом повернулась вверх, к горе, до упора задрался ствол, и долбящая, сотрясающая броню очередь ушла к вершине. «Вперед! – скомандовал сержант. – Надо его столкнуть, пока не рвануло! Иначе все сгорим!»
Над головой Семкина загрохотал пулемет, его шум пробивался даже сквозь наушники танкового шлема. Но Евгений сейчас видел в триплекс только клиновидный нос своего транспортера и приближающийся овал задней части цистерны и мысленно заклинал: «Только бы успеть! Только бы не рванула!» Он все же сумел столкнуть «наливник» с трассы вниз. «КамАЗ» качнулся и покатился к бурной горной речке, оставляя за собой дымный, с прожилками огня след.
А БТР уже мчался вперед, поливая горы длинными очередями из обоих пулеметов, за ним двинулась одна машина, потом другая. Водитель «КамАЗа» прибавил скорость и внезапно похолодел от того, что увидел впереди: яркий всплеск и, как в замедленной киносъемке, беспорядочно кувыркаясь, взлетело вверх колесо БТРа, а потом донесся сухой треск, который рассыпался грохотом по ущелью, отражаясь от скал... Так от взрыва мины погиб Евгений Семкин. 14 марта 1980 года родители получили извещение о его смерти, и для Марии Васильевны наступили черные дни: «Мне было тогда 40 лет! – вспоминала она. – Я потеряла все в жизни, и сон, и покой, остались только слезы до гробовой доски и удушье от обиды. В мирное время гибли наши дети, и никому до них дела не было. Кто даст мне ответ: за что погибли наши дети?» Женю Семкина похоронили на родине матери – в селе Нижняя Дубровка Камешкирского района, где и сейчас проживают дедушка и бабушка Жени. Хотя обоим по 80 с лишним лет, они до сих пор приходят на могилку внука. За воинскую доблесть и мужество Евгений Семкин был посмертно награжден орденом Красной Звезды.